Дверь закрыл огромный замок.
Душно. Тьма. И запах тлен.
Здесь работают веками.
Ночь и день без перемен.
Повсеместно лизоблюдство.
И над всем довлеет страх.
Здесь не любят, не смеются.
И рожают впопыхах.
Пролетает незаметно
Жизнь покорного раба.
Это родина, наверно.
Это, видимо, страна.
Был у Франца Кафки замок.
А в России замок есть.
Нерушимый. И веками
Умирают люди здесь.
И под лозунгом свободы:
Хамство, взятки, воровство.
Для российского народа.
Вечно бесов волшебство.

Новиковская

*****

Прикован человечек к жизни,
А в смерти цепи отпадут.
Мы смело говорим на тризне:
Отмучился, лишился пут.
Порой нам чудится: свободны.
Однако смотрим: нас ведут,
Не только к корпусам Сорбонны,
Но к Лизе, на Девичий пруд.
Кто нас лишает вариантов,
Кто не дает нам порулить?
Узреть бы призрачных гигантов
И чашу горькую не пить…
По Францу Кафке, мы не можем
Идти туда, куда хотим;
Как странно, в общий план заложен
И суд негласный, и интим.
Наш путь всегда прямолинеен:
Не в силах вспять мы повернуть.
Я все же о Враче уверен:
Стесняет Он, чтоб дать вздохнуть.

Кедровский Михаил

---

Приветствую Вас, Мастер абсурда!
Как Прага, все еще ненавистна Вам?
Какой рассказ готовите в печать?
Или по-прежнему, слова и фразы
Осматриваются вокруг себя
И ссыпаются под Вашим пером?
— За письменным столом
Я неподвижен и одинок,
Гримаса мира превращается в зевок,
Я все еще не родился окончательно.
Вычеркиваю то, что написал,
Признаюсь, никогда не мечтал,
Но уверен — смысл жизни в том,
Что она имеет свой конец.
Я тощий, несуразный юнец,
Галка, смятенно прыгающая среди людей.
Макс Брод считает меня гением,
Но, вдали от огней кафешантанов,
Мне хочется распороть свое тело
Осколками оконного стекла.
Фелица меня ждала, я сражался за нее с самим собой
И проиграл. Финал известен —
Одним прекрасным утром я превратился в жука.
Только желание неистово писать,
Умереть от этого или сойти с ума
Ненадолго вернуло мне облик человека.
Перо — это сейсмографический грифель сердца,
Им можно регистрировать землетрясения,
Но не предсказывать их. Я не хочу, чтобы мои романы
Попали в руки чужих, поэтому завещаю их сжечь.
Доктор, дайте мне смерть, иначе Вы убийца!
Франц Кафка наконец-то смог умереть…

*****

Францу Кафке

Резво и борзо,
Выпучив линзы,
Азбукой Морзе,
Пластикой ниндзя,
Донельзя близко,
Лезвийно резко,
Чтоб одалиской —
За занавеску;
Пулей сквозь гильзу,
Нет, безобразней:
Смерзшейся слизью,
Скомканной грязью,
Чтоб каждый сенсор
Дрогнул, как бронза:
«Боль-ты-мой-цензор,
Боль-ты-мой-бонза»;
Медленно, длинно,
Словно он сам — за,
В панцирь хитина
Бросят вонзаться
(Вот бы хребтину
Перегрызать за!..)
Яблоко в спину
Грегора Замзы.
Как в самом деле
Просто до жути;
Боли хотели —
Так торжествуйте.
Небо как пемза.
Окна без солнца.
Боль-ты-мой-цензор.
Боль-ты-мой-бонза.
Будто угрозу,
Видно не сразу
Зоркую язву,
Что одноглаза;
Казнь вызывала
Стыдные слезы
Сеет заразу
Злая заноза —
Вьет свои гнезда,
Ширится бездной.
И стало поздно.
И бесполезно.
Вырвался.
Взвился.
Тельце, как пнули —
Лязгнуло гильзой
Пущенной пули.

Полозкова Вера

*****

— Мань, глянь — як там Кафка!
— Дык, вишь ты — удавка!
Не проза, блин, а заумь глюкозная!
— Экзистенциализм непознанного?!
— Нет: такая, понимаешь, мня, материя —
психоанализ затейливо-фрейдистский…
— Да, немыслимо высокие эмперии —
тут не въехать без мадеры или виски!
— Въедешь, так сама потом намаешься,
как болотами без должного питания…
— С Францем точно впрок наупираешься —
станешь статуей на «Площади Восстания»*!
— И кому нужны такие ценности —
камня философского осколочки?
— Извини, душа антропогенности:
ожидает Кант на третьей полочке!

Чваков Димыч