«Щегол» Карела Фабрициусе

Взорвался в Делфте склад пороховой.
Карел Фабрициус погиб.
Судьба несправедлива к нам порой.
А вот «Щегол» остался жив.
Написан маслом на доске простой
Шедевр изящный, небольшой.
Он на насесте синем, как живой.
Птенец с округлой головой
Сидит привычно на одном кольце:
Ведь он не может улететь.
Щегол привязан цепью. На конце
Цепи он может только петь.
Холст будто фото — точен и размыт.
Насест здесь четок, например.
Рисунок птички ясно не раскрыт.
Художник показать сумел,
Что наш птенец сейчас взлетит вот-вот.
Замашет крыльями, вспорхнет
И пустится в стремительный полет
К окну — откуда свет идет.
Щегла коснуться хочется рукой.
Он кажется совсем живым.
Написан он с изящной простотой,
Не представляется иным.

Ханин Борис

*****

«Щегол» Карела Фабрициусе

Рожденье — презабавный повод жить,
но как же длить свое существованье,
когда полёт посажен не на нить,
а — цепью ограничен от скитанья,

и свёрнут мир до комнаты одной,
за окнами которой лишь маячат
и солнце, и размытые луной
ветра с не-отвернувшейся удачей,

и птиц иных живые голоса,
что еле различить в поющих кронах:
ах, этого довольно, чтоб тоска
собою уплотнила стены дома.

Как быть(?), когда надёжное кольцо,
привычное уже давно для лапы,
сжимает грудь невидимым венцом —
терновым — как предвестие расплаты

за жажду жить (Сизифова стезя!),
но — приглядись: он знает вкус свободы:
полёт возможен и внутри себя —
в обход необходимости природы,

где не страшны прошедшего углы
и не гнетёт абсурдность дней грядущих…
По сути, все мы — божии щеглы,
прикованные памятью о кущах,

потерянных когда-то, а затем
обетованных, но — поверьте птице(!):
оковы — это призрачный Эдем,
не лучше ль просто взять и к нёбу взвиться?

Хафизова Наталия