Прохоровское поле. Артем Сычев

Помни! Всякий ныне живущий обязан помнить!
Ради будущей жизни детям и «детям детей» расскажи!
Если даже земля до сих пор здесь стонет,
Если даже земля до сих пор дрожит!

Белгородская стонет земля от боли,
От того, что когда-то пришлось пережить.
Помнит всех Третье Ратное Поле!
И ты никогда не смей его позабыть!

Сколько здесь их убитых! А сколько пропало!
Сколько их со святыми стоит в один ряд
Здесь у храма Петра и Павла
Навсегда молодых ребят!

Здесь они в неполные двадцать пять лет,
Сгорая живьём, стиснув зубы от боли,
Немецким «Тиграм» ломали хребет
На танковом выжженном поле.

Борягин, Чернов, Николаев, Бутенко Иван…
Пусть их подвиг народ никогда не забудет!
Танкистов, которые шли на таран…
И «Тигры» останавливали грудью!

Пусть помнит каждый, где бы не был,
В каком бы уголке страны ни жил:
Здесь под Малиновкой тараном падал с неба
Горящий Коля Савик и его горящий «ИЛ».

Здесь Саша Горовец на вираже был сбитый,
Здесь в небе Кожедуб, Агданцев, Одинцов,
Вбивали в землю носом «Мессершмиты»
И ассов, кавалеров всяческих крестов.

Помнит каждый пусть артиллеристов:
Их танки на поле с землёй мешали,
А они до последнего били фашистов,
И где плавилась техники сталь, устояли люди из стали!

Из всей батареи в живых лишь сержант Данилов,
В другой - девятнадцатилетний Борисов сержант,
Но продолжали «вколачивать» в морды «Тигров»,
Один за другим бронебойный снаряд.

У Прохоровской звонницы колокол послушай!
Далёкий «сорок третий» отзовётся болью,
Тебе солдатские расскажут души,
Что значит - выстоять на Прохоровском поле.

И дело, в общем, не в броне и не в снарядах…
Пока мы помним их, так было, есть и будет:
У нас в России, если очень надо,
Становятся противотанковыми люди!

Александр Сергеевич Николаев (орден Отечественной войны I степени посмертно) 20 лет – механик-водитель Т-34, совершивший вместе со стрелком-радистом Романом Черновым (25 лет, орден Отечественной войны I степени посмертно) первый в истории танковый таран.
Сергей Михайлович Борягин (орден Отечественной войны IIстепени) 19 лет – механик-водитель Т-34, совершивший танковый таран.

---

Елена Мухамедшина
Стихотворение посвящено
Александру Николаеву
механику водителю танка Т-34
первый танковый таран в битве под Прохоровкой.

Раненая память.

Не затянется память как рана,
Не забудем солдат всех простых,
Что вошли в этот бой - умирая -
И навеки остались в живых.

Нет, ни шагу назад, смотрим прямо,
Только кровь отлила от лица,
Только стиснуты зубы упрямо –
Здесь мы будем стоять до конца!

Пусть любая цена - жизнь солдата,
Все мы станем сегодня бронёй!
Твоя мать, город твой, честь солдата
За мальчишеской тонкой спиной.

Две стальные лавины - две силы
Среди поля ржаного слились.
Нет тебя, нет меня – мы едины,
Мы стальною стеною сошлись.

Нет маневров, нет строя – есть сила,
Сила ярости, сила огня.
И жестокая битва косила
И броню, и солдат имена.

Танк подбит, комбат ранен,
Но снова –
я в бою
– пусть пылает металл!
Крик по рации подвигу равен -
Все, прощайте, иду на таран!

Столбенеют враги, выбор тяжкий –
Не поверишь так сразу глазам.
Танк горящий летит без промашки –
Я за родину жизнь так отдам.

Только черный квадрат похоронки
Объяснит матерям и родным -
Его сердце – в земле – как осколки…
Он остался всегда молодым.

…На сожженной земле ни былинки,
Танк на танке, броня на броне…
И на лбу командиров морщинки –
Битву не с чем сравнить на войне…

Не затянется рана земная –
Его подвиг всегда рядом с ним.
Потому что он знал, умирая –
Как легко умереть молодым…

В храме памятном тихо и свято,
Твоё имя - рубец на стене…
Ты остался жить здесь – да, так надо,
Чтоб земля не горела в огне.

На земле этой, черной когда-то,
След горящий забыть не дает -
Твое рваное сердце солдата
По весне васильками цветет…!

***

Леонид Решетников

Прохоровская земля.

Здесь столько рваного железа,
Так им пласты начинены,
Что, кажется, копни вдоль среза
Увидишь все слои войны:
И сорок первый, горевой,
И сорок третий, грозовой.
И, как в колодце, нету дна,
Копай до дна – одна война!

Когда бы мог попавший в землю
Металл потом взойти, как лес,
Он здесь, до края степь объемля,
Как лес, поднялся б до небес.
И, лесу этому внемля,
Под ним прогнулась бы земля.

И все ж та степь, она – живая.
Куда ни глянь, из края в край,
Пшеница ходит, созревая,
Денька два, три и убирай.
Бежит волна, как вдоль уреза
Реки, вдоль тропки полевой…
Она растет не на железе,
Но на крови,
Еще живой.