Памяти В. Шукшина
Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Ах, Россия, сестрёнка моя,
С голосами хорошими, новыми,
В эти грустные шел он края
Сапогами своими кирзовыми.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Как он жил, да не всё ли равно,
Финский нож по дороге опасной.
Молодое, как кровь пьём вино,
Из калины его, да из красной.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Не успел доиграть он кино,
Но я знаю, в ту шалую осень,
Стенька Разин придёт всё равно,
Из царей за народ тихо спросит.
Припев:
Песня грустная для души,
С нею был он судьбою повенчан.
Берёзки в губы целовал Шукшин,
Как самых нежных и любимых женщин.
Серебро ты моё, серебро,
Переплавилось в белое олово.
Покурить бы бродяге добро,
Да прикрыть чем-нибудь плечи голые.
Любавин Сергей
*****
Они похожи: мать и сын –
Две солнечных души, два лика.
Стоит задумчиво Шукшин –
Сын Родины своей великой.
И лета ласковый денек
В улыбках бликами играет.
А из Москвы путь недалек
К родному, ясному Алтаю,
Где ждет-тоскует вечно мать:
«Такая, знать, судьба досталась –
Всю боль сыночку принимать».
И сердце вновь сжимает жалость:
«Непросто Васе моему,
Идя по свету, жить и верить.
Земное делать одному,
Где за победами – потери»…
Июль приходит в Сростки вновь,
В саду – подсолнухи – на диво.
О, материнская любовь!
Трудней тебя нет и счастливей.
А сын ушел за Солнцем в путь
И не успел сказать о многом.
Но верил, что когда-нибудь
Вернется к отчему порогу,
Придет с заоблачных вершин
В рожденья день. Танцует лето.
С улыбкой солнечной Шукшин
Глядит на земляков с портрета.
Из разных уголков Земли
Идут Пикету поклониться.
И песни слышатся вдали,
И радостью светлеют лица.
*****
Памяти Василия Шукшина
До крайнего порога
вели его,
спеша, —
алтайская порода
и добрая душа…
Пожалуйста, ответьте,
прервав
хвалебный вой:
вы что, —
узнав о смерти, —
прочли его
впервой?!
Пожалуйста, скажите,
уняв
взыгравший пыл:
неужто он
при жизни
хоть в чём-то хуже
был?!
Поминные застолья,
заупокойный звон…
Талантливее —
что ли —
стал
в чёрной рамке
он?!
Убийственно жестоки,
намеренно горьки
посмертные
восторги,
надгробные
дружки.
Столбы словесной пыли
и фимиамный дым…
А где ж вы раньше
были, —
когда он был
живым?
Роберт Рождественский
*****
Возле неба, у Катуни,
У подножия вершин,
Вольный ветер мягко дует —
Дышит бронзовый Шукшин.
Воскресая на рассвете,
Он глядит в родную даль,
Не дождёмся мы ответа,
Отчего его печаль.
Эй, Шукшинская Россия,
Что ж ты скрылась в старине?
Ты как мать меня растила,
Но тебя со мною нет.
Где теперь Егор Прокудин
После третьих петухов?
Измельчали наши люди,
Жить сегодня нелегко.
Мы живём в такую эру —
Просто не вообразить —
Растоптали нашу веру
И испачкали в грязи…
Нет того, кто словом крепким,
В этот тёмный тёмный час,
Человека в человеке
Нам найти поможет в нас.
Я прошу, проснись, Василий,
Маяком нам будь в пути,
Ты так нужен здесь в России,
Чтобы совесть обрести!
Ты приди, чтоб дать нам волю,
В дали светлые позвать.
Сорняки на русском поле —
Душу некому вспахать.
Я сожму в руках калину,
И березку обниму…
В небе криком журавлиным
Русь грустит по Шукшину…
Горовой Анатолий
*****
Памяти Василия Шукшина
Кисть калины привезли с Байкала,
Хоть в Москве калин растёт немало.
Траурно,печально Новодевичье.
Свежий холм в лучах закатной сини.
Рядом юный клён и в ветвях деревца,
Будто здесь и зрела, кисть калины —
Долг тому, кто рашпилем-строкой
Будоражил души, лбы морщинил,
Полыхнув сорвавшейся звездой —
Алым цветом пламенной калины.
Нужен ли гранитный пьдестал,
Если время и над камнем властно?..
Памятник тебе — седой Байкал
Со скорбящею «Калиной красной»!
Горенштейн Владимир
*****
Сижу на берегу, на теплом камне.
Звеня, играя тысячами струн,
Доверилась и тайны отдала мне,
Все рассказала бурная Катунь.
О том, что помнит мальчика-Васятку
(его так часто называла мать),
Что он сидел на этом камне гладком,
Любил в тиши подумать, помечтать.
— О чем же он мечтал?
Скажи, водица!
— Он приходил на утренней заре,
Любил восход и посвист первой птицы,
Тропинку к речке в росном серебре.
Мечтал о том, чтоб землякам, в деревне
Жилось счастливей, легче, веселей…
Волна речная голосом напевным
Сказала мне: «Он так любил людей!»..
Сказав о том, умчалась за пороги,
Не стала больше тайны выдавать…
За поворот, где раньше у дороги
Его встречала ласковая мать.
Гольцова Людмила
---
Сибирь в осеннем золоте,
В Москве – шум шин.
В Москве, в Сибири, Вологде
Дрожит и рвётся в проводе:
– Шукшин… Шукшин…
Под всхлипы трубки брошенной
Теряю твердь…
Да что ж она, да что ж она –
Ослепла смерть?!
Что долго вкруг да около
Бродила – врёт!
Взяла такого сокола,
Сразила влёт.
Он был готов к сражениям,
Но не под нож.
Он жил не на снижении,
На взлёте сплошь!
Ему ничто, припавшему
К теплу земли.
Но что же мы… Но как же мы
Не сберегли.
Свидетели и зрители,
Нас – сотни сот!
Не думали, не видели,
На что идёт.
Взваливши наши тяжести
На свой хребет…
Поклажистый?
Поклажистей –
Другого нет…
Фокина Ольга
*****
Ещё — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина,
А в землю лёг ещё один
На Новодевичьем мужчина.
Должно быть, он примет не знал,
Народец праздный суесловит,
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.
Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым.
Но, в слёзы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понёс,
Припал к земле, как верный пёс…
А рядом куст калины рос —
Калина красная такая.
Смерть самых лучших намечает —
И дёргает по одному.
Такой наш брат ушёл во тьму!
Не буйствует и не скучает.
А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Всё — печки-лавочки, Макарыч, —
Такой твой парень не живёт!
Ты белые стволы берёз
Ласкал в киношной гулкой рани,
Но успокоился всерьёз,
Решительней чем на экране.
Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу —
За то что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.
Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на горбу,
Чтоб не испытывал судьбу,
Взять утром тёпленьким в постели!»
И после непременной бани,
Чист перед Богом и тверёз,
Взял да и умер он всерьёз —
Решительней, чем на экране.
Гроб в грунт разрытый опуская
Средь новодевичьих берёз,
Мы выли, друга отпуская
В загул без времени и края…
А рядом куст сирени рос —
Сирень осенняя, нагая…
Высоцкий Владимир
---
Калина красная растёт уже полвека,
Среди людей посаженная им.
На память мне, в душе осталась ветка,
Гроздь, как живая, много лет и зим.
В глубинке добротою Русь богата,
Забыт столицей деревенский скарб,
А русский дух сильней, чем мирный атом,
Не раз стирал он чернь с военных карт.
Калина красная… Засохнуть ей не дайте,
Наследники России Шукшина.
Не умер он, застыв в последней дате,
Покуда помнит Горюшко она.
Джефф Питерс
---
Василий Шукшин — талантливый кинорежиссёр, писатель, сценарист.
Уникальный исполнитель своих ролей, он — замечательный артист.
В лице и поведении героев Шукшин нравственность провозглашал.
Психологический, внутренний мир персонажей чувствовал, играл.
Председатель колхоза, шофёр, боксёр, командир полка, чекист…
Он — многогранный человек, заметный и разноплановый артист.
Шукшин к работе относился трудолюбиво, трепетно, ответственно.
Изображал героев, персонажей из народа Василий естественно.
Он отличался чувством юмора, самобытностью, филигранностью.
Шукшин Василий — пример нескольких амплуа многоталанности.
Успешен был как режиссёр, актёр, писатель, сценарист, драматург.
В одном лице он — человеческих душ и сердец целитель и хирург.
Хмырь, Чудик, Стёпка, Гринька, Боря, Ванька, Владимир, Гена…
В рассказах раскрывалась деревенской, сельской жизни арена.
Шукшин правдоподобно изложил тонкости их бытия, всю суть.
Проникновенно автор написал, отправившись в последний путь.
Двадцать пятого июля отмечаем Шукшина Василия день рождения.
Мы вспоминаем его творческие таланты, амбиции, порыв, рвение.
Жаль, что ушёл из жизни рано — ему было всего сорок пять лет.
Покинул этот мир внезапно, успев дать зрителям мудрый совет.
Мила Альпер
*****
Над Чуйским трактом, на Пикете,
Под шум, летящих вдаль, машин,
Встречая Солнце на рассвете,
Сидит, задумавшись, Шукшин.
Здесь всё его, под небом Сросток,
С тех пор, как был ещё подросток:
Катунь, дом матери, трава.
И он, донельзя в край влюблённый,
Писал, в рассказах оживлённо,
Понятные для всех слова.
altay