Стамбул гяуры нынче славят. Александр Пушкин

Стамбул гяуры нынче славят,
А завтра кованой пятой,
Как змия спящего, раздавят
И прочь пойдут — и так оставят.
Стамбул заснул перед бедой.

Стамбул отрекся от пророка;
В нем правду древнего Востока
Лукавый Запад омрачил —
Стамбул для сладостей порока
Мольбе и сабле изменил.
Стамбул отвык от поту битвы
И пьет вино в часы молитвы.

Там веры чистый луч потух:
Там жены по базару ходят,
На перекрестки шлют старух,
А те мужчин в харемы вводят,
И спит подкупленный евнух.

Но не таков Арзрум нагорный,
Многодорожный наш Арзрум:
Не спим мы в роскоши позорной,
Не черплем чашей непокорной
В вине разврат, огонь и шум.

Постимся мы: струею трезвой
Одни фонтаны нас поят;
Толпой неистовой и резвой
Джигиты наши в бой летят.
Мы к женам, как орлы, ревнивы,
Харемы наши молчаливы,
Непроницаемы стоят.

Алла велик!
К нам из Стамбула
Пришел гонимый янычар.
Тогда нас буря долу гнула,
И пал неслыханный удар.
От Рущука до старой Смирны,
От Трапезунда до Тульчи,
Скликая псов на праздник жирный,
Толпой ходили палачи;
Треща в объятиях пожаров,
Валились домы янычаров;
Окровавленные зубцы
Везде торчали; угли тлели;
На кольях, скорчась, мертвецы
Оцепенелые чернели.
Алла велик. Тогда султан
Был духом гнева обуян.

---

Судьба янычара. Наталья Демьяненко

Гремела слава янычар.
Их все в бою всегда боялись.
Они с жестокостью сражались.
И мертвым пал кто их встречал.

Их вырывали из семьи,
Как только пять годков сравнялось,
И убивали в сердце жалость,
И трудные их ждали дни.

Другой язык родным им стал,
Семья, кто рядом жил в казарме.
Учились так сражаться парни,,
Чтоб враг не победил, а пал.

Душой верны султану были,
Противников его убили.
Кто он по вере им не важно:
Неверный, даже пусть отважный,
А может тюрок или перс.
На нем уже поставлен крест.

Султан всегда считался с ними.
Они его хранили имя,
И стажи не было верней
У трона или у дверей.

Был янычар в частях различных:
Пехота, конница и флот.
И цель он поражал отлично,
И нес он службу у ворот.

В пути он грузы охранял.
Султана даже с трона снял,
Но бунт судьбу его решил.
Век золотой тот завершил.