Из далеких времен, да забытых веков,
Льётся память ручьём из легенд да былин,
Жил да был мужичок, Емельян Пугачёв —
Твердым камнем в густой россиянской пыли.
Иль приснилось ему, иль почудилось въявь,
Будто сможет он быть для народа царём.
И мужицкий армяк да папаху не сняв,
Плюнул нАземь и молвил: «Престол заберём!»
Он божился и клялся крестом и отцом,
Де он самый — есть царь, да изгнали враги!
Что безграмотен он, да не вышел лицом,
Не увидел никто, как во темени зги…
ПоднялсЯ тут народ, кто с вилАми, кто так,
Потянулся гурьбой к самозванцу царю,
Больно воля сладкА, да изорван армяк!
Видно смерть не страшнА, коли волю дают…
Ну а воля, она — не ручей, не река,
Не напьёшься, броди, не броди по земле,
Кто узнает её, цепь срубив на руках,
Ну а кто-то отведает шеей в петле!
Но ходили без страха на пушки они,
И алело на теле у вольных тавро —
От штыка или пули, и чрево земли
Насыщалось от тех, коих столь полегло…
Есть начало былин, также есть и конец,
Как у пьянки — похмелье бывает с утра!
Отгулялось своё — охромел жеребец!
И ему уж на бойню, на бойню пора!
И закованный крепко, в железной клетИ,
По России поехал он, цепью гремя,
Ох и тяжко, наверное, крест сей нести —
Емельяна, да крест самозванца — царя!
Но дошёл до черты, где и должен был лечь,
А на плаху поднялся он, как на престол,
И точёный топор — да головушку с плеч!
Только горестный вздох по России пошёл…
Бог судья ему, может, и стоило так,
На конЯх, по земле, чтоб дрожала она,
Быть растерзанным сворою сытых собак.
Иль на плахе своё получить, но — сполна!

Булдыгин Виктор

*****

Далеко-далеко
Степь за Волгу ушла,
В той степи широко
Буйна воля жила.
Где в былые века
Русь давили ярмом,
Где в былые века
Жил казак с бурлаком,
Где, не трогая сёл,
По кострам городов
Буйной волей прошёл
Емельян Пугачёв.
Он дубину поднял
На царя, на дворян.
Зашумел, загудел
Люд мирской — океан.
Так помянем теперь,
Как, за сотни годов,
Буйной волей прошёл
Емельян Пугачёв!

Петунина Е.

---

Ты звезда ли, мо… да моя звездочка,
Высоко, звезда, да ты восходила, —
Выше леса, выше тёмного,
Выше садика зелёного,
Становилась та звёздочка,
Над воротами решётчатыми.
Как во темнице, во тюремище,
Сидел добрый молодец,
Добрый молодец Емельян Пугачёв!
Он по темнице похаживает,
Кандалами побрякивает…
«Кандалы, мои кандалики,
Кандалы мои тяжёлые,
По ком вы кандалики, доставалися?
Доставались мне кандалики,
Доставались мне тяжёлые,
Не по тятеньке, не по маменьке —
За походы удалые, за житьё свободное!».

Зайцев И.

---

Ничто не вечно под луною.
Всё повторяется, мой друг!
Истории трактат открою…
О, как знаком событий круг.
Есть интересы, есть Держава,
Есть лица, что вошли в века —
России огненная Слава
Да, многим «тузили бока»!..
И так хотелось заграбастать —
И так, и этак подойдут…
Французы так любили «шастать».
Поляки — вечно «ноет зуб.»

Во времена Екатерины
Давайте взор свой обратим —
И снова «царские смотрины»…
Пётр третий жив и невредим!
И Пугачёва знамя реет!
Яицкий поднимает край!
Императрица: — Как он смеет! —
Враги сомкнулись… не зевай!
Но слабо зданье, обветшало…
Живёт по «прописям» ПЕТРА.
Другое время подступало…
Вольтера дунули ветра.

И снова — разделяй и властвуй!
Пётр третий — кто же Пугачёв?
Казаки, чернь — давай, участвуй.
Царь добрый! Он с собой зовёт.
Но подковёрные интриги —
Увы… о них нам не узнать.
Истории крутые сдвиги!
Кто он? Спаситель или тать.
Россию трудно взять войною!
А если медленно, в тиши…
Спецслужбы тайны не откроют —
Ну, друг-историк, сочини!
И пусть благие намерЕнья —
Дорога вымощена в Ад!
Круги истории — сравненье…
А впрочем. Это только взгляд.

Мороз на площади Болотной.
Народ кричит: — Везут! Везут! —
От тысяч ртов туман холодный.
Емельку в кандалах ведут…
На плаху! Белый полушубок
Упал… молчит толпа.
— Прости народ! — лежит обрубок!
Ах! Покатилась голова.
Ну, вот и всё. Забыть скорее!
Екатерины власть сильна!
Россия всем переболеет —
В реформы новые вошла.
Народ и Власть — извечна тема.
И вечны Родины враги!
Года идут — другое семя…
А ты в Историю взгляни.

Рупасов Павел

*****

На Болоте стоит Москва, терпит:
Приобщиться хочет лютой смерти.
Надо, как в чистый четверг, выстоять.
Уж кричат петухи голосистые.
Жёлтый снег от мочи лошадиной.
Вкруг костров тяжело и дымно.
От церквей идёт тёмный гуд.
Бабы всё ждут и ждут.
Крестился палач, пил водку,
Управился, кончил работу.
Да за волосы как схватит Пугача.
Но Пугачья кровь горяча.
Задымился снег под тяжёлой кровью,
Начал парень чихать, сквернословить:
«Уж пойдём, пойдём, твою мать!..
По Пугачьей крови плясать!»
Посадили голову на кол высокий,
Тело раскидали, и лежит на Болоте,
И стоит, стоит Москва.
Над Москвой Пугачья голова.
Разделась баба, кинулась голая
Через площадь к высокому колу:
«Ты, Пугач, на колу не плачь!
Хочешь, так побалуйся со мной, Пугач!
…Прорастут, прорастут твои рваные рученьки,
И покроется земля злаками горючими,
И начнет народ трясти и слабить,
И потонут детушки в тёмной хляби,
И пойдут парни семечки грызть, тешиться,
И станет тесно, как в лесу, от повешенных,
И кого за шею, а кого за ноги,
И разверзнется Москва смрадными ямами,
И начнут лечить народ скверной мазью,
И будут бабушки на колокольни лазить,
И мужья пойдут в церковь брюхатые
И родят, и помрут от пакости,
И от мира божьего останется икра рачья
Да на высоком колу голова Пугачья!»
И стоит, и стоит Москва.
Над Москвой Пугачья голова.
Жёлтый снег от мочи лошадиной.
Вкруг костров тяжело и дымно.

Эренбург Илья