Иван Сусанин — из крестьян,
Страну Российскую прославил.
От рук поляков он погиб,
Навечно память о себе оставил!

Дерюга Иван

---

Дремучий лес закрыл весь свет,
Густой непроходимый.
Дороги дальше больше нет.
И проводник – единый.
А он ведёт всё глубже в лес.
Один солдат на сосну влез
Так быстро, всем на диво,
И закричал пугливо:
«Куда, Иван, ты нас завёл?!
Нет ни конца, ни края.
Он преднамеренно увёл
Подальше нас от рая.
Отсюда выбраться нельзя», —
Спускаясь, медленно скользя,
Неистово затрясся,
Да громко разрыдался.
«Нам суждено погибнуть здесь!» —
Солдаты закричали.
«А может выход всё же есть?» —
Другие отвечали.
«Вас на погибель я привёл,
Поблизости нет русских сёл.
Растут одни лишь ёлки,
Да рыщут только волки.
Незваным гостем вы пришли
На Русь мою родную,
Да смерть свою здесь обрели,
Отдав жизнь молодую.
Хотели погубить царя,
Да только путь прошли вы зря.
Назад возврата нет вам.
За каждым шагом смерть там.
Я смерти вашей не боюсь,
Приму её достойно.
Земле родной я поклонюсь,
Усну я в ней спокойно.
Потомки станут вспоминать,
Да имя гордо прославлять,
Хорошим добрым словом,
Да с каждым новым годом»

Рожкова Тамара

---

Поет синеволосая зима
Под окнами сусанинской светлицы…
Приснились — золотая Кострома,
Колокола Ипатьевской звонницы.

Трещат лучины ровные пучки,
Стучит о кровлю мерзлая береза.
Всю ночь звенят запечные сверчки,
И лопаются бревна от мороза.

А на полу под ворохом овчин
Кричат во сне похмельные гусары —
И ляхи, и оборванный немчин,
И черные усатые мадьяры.

«Добро… Пойдем… Я знаю верный путь».
Сусанин будит толстого немчина…
И скоро кровью обольется грудь,
И скоро жизнь погаснет, как лучина.

«Прощайте, избы, мерзлые луга,
И темный пруд в серебряной оправе…
Сколь радостно идти через снега
Навстречу смерти, подвигу и славе…»

Блестят пищалей длинные стволы,
А впереди, раскинувшись, как полог,
Дыханьем снега, ветра и смолы
Гостей встречает необъятный волок.

Сверкает ледяная бахрома.
Сусанин смотрит зоркими глазами
На полдень, где укрылась Кострома
За древними брусничными лесами.

И верная союзница — метель
По соснам вдруг ударила с размаху.
«Скорей стели мне свежую постель,
Не зря надел я смертную рубаху…»

И почему-то вспомнил тут старик
Свой теплый кров… «Оборони, владыко:
Вчера забыл на лавке кочедык
И золотое липовое лыко.

И кочедык для озорных затей
Утащат неразумные ребята.
Ленился, грешник, не доплел лйтей,
Не сколотил дубового ушата…»

Остановились ляхи и немчин…
Нет ни бахвальства, ни спесивой власти,
Когда глядят из-под людских личин
Звериные затравленные пасти.

И вздрогнул лес, и засветился снег,
Далеким звоном огласились дали,
И завершился стариковский век
Причастьем крови и туманной стали.

…Страна могуча, и народ велик,
И для народа лучшей нет награды,
Когда безвестный костромской мужик
Бессмертен, как предания Эллады.

Его душа — в морях спокойных нив,
В простой красе природы полудикой,
Где Судиславль и тихий Кологрив,
Где дышит утро медом и брусникой.

Горжусь, что золотая Кострома
И у моей звенела колыбели,
В просторах, где лесные терема
Встают навстречу солнцу и метели.

Марков С.