Сообщение об ошибке

Deprecated function: The each() function is deprecated. This message will be suppressed on further calls в функции menu_set_active_trail() (строка 2405 в файле /var/www/detstih/data/www/detstih.ru/includes/menu.inc).

У крыльев славы отблеск золотой.
Для многих слава — смыслом жизни стала,
Она нас греет сладкою мечтой,
В которой Божьей воли очень мало.

Ещё стоят в сияющей красе,
Преодолев все вековые бури,
Мечети, мавзолеи, медресе,
Увидевшие небо при Тимуре.

История нам не даёт ответ,
Томимым познавательною жаждой:
Кто он учёный мудрый и поэт
Или тиран жестокий, кровожадный?

Стекаются туристы разных стран,
Чтобы услышать лет минувших эхо:
Их привлекает имя Тамерлан,
Как символ славы, мудрости, успеха!

Восторженных не разделяю слов,
Что льются, как из сломанного крана.
Я вспоминаю тысячи голов,
Отрубленных по прихоти тирана!

Отрубленных голов кошмарный вид,
Людей, что «гений смерти» уничтожил!
Застывших в страшном тлене пирамид,
Что сложены из судеб тварей Божьих!

В сужденьях я своих не одинок.
Свои вердикты выносить не буду.
Конечно, дело тонкое — Восток,
Но БОГ — один! И Он везде и всюду!

Свои законы у минувших дней:
Увидеть можно славу в их оскале,
Но лично мне безвестные родней,
Кто голубей из клеток выпускали.

Тульский В.

*****

Он держал мир в руках, но не смог унести
За собой в саркофаг мавзолея.
За всю жизнь не промолвил он слова: «Прости»
И ушел, ни о чем не жалея…
Никому никогда Тамерлан не прощал
Никакого намека на вызов.
В этот раз перед ним град Шираз трепетал,
А нукеры искали Хафиза.
«От газелей его в восхищении мир…» —
Не находят причин царедворцы.
Но причину знал сам грозный «Асхак Темир»…
Вот к нему привели стихотворца.
Прорычал Тамерлан: «Кроме, как рифмовать,
Что умеешь ты, пес желтоухий?
Как посмел ты мои города раздавать,
За какую-то родинку шлюхи?!»
Хоть от взгляда эмира дрожали сердца
Преисполненных мужеством воинов,
Не смешался поэт, не утратил лица
И ответил владыке достойно:
«Да, великий правитель, я беден и сер,
Но философ богатства не ищет.
Как ты верно заметил, безмерно я щедр,
Вот по этой причине и нищий.»
Тихо ахнула свита, бледнее луны –
Ждут Хафиза ужасные пытки!
А на смуглом лице «ПОРОЖДЕНЬЯ ВОЙНЫ»
Промелькнуло… подобье улыбки!
Что бы в этом таилось – кто мог предсказать,
Разве мало пришлось видеть крови?
Сколько тысяч людей он привык убивать
Не нахмурив слегка даже брови.
Смерть была полководцу лишь знаком побед,
Власти символ – плененных терзанья…
И сказал Тамерлан: «Ты свободен, ПОЭТ…
И… прими мой халат,.. в знак признанья…»
. . .

Для владыки удела бессмертного нет,
А ПОЭТ даже в схватке со смертью — ПОЭТ…

---

В бою рожден и смерть принял от боя,
Обычаев жестоких сын и хитрый воин!
Владел мильонною ордою,
Не знавший страха, он решил на Русь идти войною.
Зачем, потомки, вы, свидетелей божественных чудес,
Будили прах того, кто проклят был с Небес?
Неверие людское, самомненье
Затмило вам разумное ученье.
«Кто тронул прах забытых темных сил,
Тот войны, голод и разруху в дом к себе пустил».
И все свершилось как начертано в писанье,
Великая война, и голод, кровь, пожаров полыханье.
И стоило Руси, чтобы ошибку осознать,
Четыре миллиона жизней потерять.
Но вот закрыли все зловещие гробницы —
Победным маршем суждено все было измениться!

Воропаева Наталья

*****

Жестокий Тамерлан устало снял кольчугу
И тень его казалась больше нас
Он в Самарканд вернулся в злую вьюгу
Лишь для того чтобы увидеть вас
Синела холодом мозайка на мечети
И ввысь взмывал огромный минарет
И Салейдин тянул «Алах-Акбар» свой каждый вечер
И был красив по прежнему рассвет
Ватага нищих пела у балкона
Нестройно песню о любви простой
И Тамерлан послушав эти стоны
Метнул в толпу огромный золотой
Давно… Пески времён со счёту сбились
И только память даёт часам обратный ход
Усталый солнца луч с небес сошёл и вот
Вновь очи Тамерлана засветились.
И вот отдыхая под звуки кифары
Он вспомнил молодости дни
Когда был в обществе Динары
И были счастливы они
Его узнать легко. Он Тамерлан
Прямой как меч Аллаха взгяд!
Такой был много лет назад
Когда был молод, не женат
Невестою его тогда была Динара
Дочь богатого паши
Отец не чаял в ней души
И говорил: всем Тамерлан хорош,
Но только денг ни на грош
Кто дочка он? Тебе не пара!
Моя любимая Динара!
Из дырок старого его халата
И не посыплется и не жди
Ни серебро ни злато
А с крыши в дом идут дожди
Поэтому в глазах его тоска
А сам он заносчив и зануден
Смотри! Харрактер его труден
И всё богатство из песка!
Но я его люблю, отец!
За встречу с ним
Хоть на одно мгновенье…
Ты дашь нам с ним твоё благословленье?
Нет! Нет моего благославленья на то!
Настроите вы замков из песка
Ну а потом тебя заест тоска
И ты ко мне придёшь,
Напомнишь мне об этой встрече
И скажешь мне: Отец! Ошиблась я!
Зачем же «НЕТ» ты не сказал мне в этот вечер
Ведь мог? Ведь я Динарушка не вечен!
Ведь ты же доченька моя!
Синечёрные ночи темны как сомненья пророка
Равнодушны как подлые лица убийц
Только мне бы удачи совем бы немного
И надежды, и Веры, любви на целую жизнь!
И плакал Тамерлан! И был чернее ночи
И не держался больше он за жизнь
Ведь кто там в Аду забрать его не хочет
Тогда Земля-Земля держись!

Жук Григорий

---

Зачем тебе земная слава?
На Азиатских землях трон
Велик, но кто имеет право,
Кому среди людей дано.

Быть тенью Бога на земле
И править миром справедливо.
Ты смертен, короток твой век,
А путь лишь избранным по силам.

Осилит путь идущий вдаль
Сквозь пыль и пепел городов.
Не ради славы путь кровавый
Прошел и не вернусь назад.
Народ избавить от оков,
И мелких войн задуть пожары.
Мне покорится много стран,
Ведь я железный, Тамерлан.

И от восхода до заката
Нет на пути моем преград.
Моя империя богата.
Жемчужина в ней — Самарканд.
Сопротивляться бесполезно.
С годами я мудрее стал.
Лети стрела моя над бездной.
Я за тобой пойду в Китай.

Стрела пропала в Поднебесной.
Ты в мавзолее Гур-Эмир.
И праху твоему не тесно,
Зачем ты покорял весь мир?!

Завоеватель был жестокий,
Смотри, Тимур, и без тебя
Восходит солнце на Востоке.
Но люди крови не простят.

Аватара

*****

Тамерлан

Заката сладкая услада!
Отец! я не могу признать,
Чтоб власть земная — разрешать
Могла от правой казни ада.
Куда пойду за гордость я,
Что спорить нам: слова пустые!
Но, что надежда для тебя
То мне — желаний агония!
Надежды? Да, я знаю их,
Но их огонь — огня прекрасней,
Святей, чем все о рае басни…
Ты непоймешь надежд моих!

Узнай, как жажда славных дел
Доводит до позора. С детства
(О, горе! Страшное наследство!)
Я славу получил в удел.
Пусть пышно ею был украшен
Венец на голове моей,
Но было столько муки в ней,
Что ад мне более не страшен.
Но сердце плачет о весне,
Когда цветы сияли мне;
И юности рог отдаленный
В моей душе, невозвратим,
Поет, как чара: над твоим
Небытием — звон похоронный!

Я не таким был прежде. Та
Корона, что виски мне сжала,
Мной с бою, в знак побед, взята.
Одно и то же право дало
Рим — Цезарю, а мне — венец:
Сознанья мощного награда,
Что с целым миром спорить радо
И торжествует наконец!

На горных кручах я возрос.
Там, по ночам, туман Таглея
Кропил ребенка влагой рос;
Там взрывы ветра, гулы гроз,
В крылатых схватках бурно рея,
Гнездились в детский шелк волос.

Те росы помню я! Не спал
Я, грезя под напев ненастья,
Вкушая адское причастье;
А молний свет был в полночь ал;
И тучи рвал, и их знамёна,
Как символ власти вековой,
Теснились в высоте; но вой
Военных труб, но буря стона
Кричали в переменной мгле
О буйных битвах на земле.
И я, ребенок, — о, безумный! —
Пьянея под стогласный бред,
Свой бранный клич, свой клич побед,
Вливал свой голос в хаос шумный.

Когда мне вихри выли в слух
И били в грудь дождем суровым,
Я был безумен, слеп и глух;
И мне казалось: лавром новым
Меня венчать пришел народ.
В громах лавины, в реве вод
Я слышал, — рушатся державы,
Теснятся пред царем рабы;
Я слышал — пленников мольбы,
Льстецов у трона хор лукавый.

Лишь с той поры жестокой страстью
Я болен стал, — упиться властью,
А люди думали, она,
Та страсть, тирану врождена.
Но некто был, кто, не обманут
Мной, знал тогда, когда я был
Так юн, так полон страстных сил
(Ведь с юностью и страсти вянут),
Что сердце, твердое как медь,
Способно таять и слабеть.

Нет речи у меня, — такой,
Чтоб выразить всю прелесть милой;
С ее волшебной красотой
Слова померятся ли силой?
Ее черты в моих мечтах —
Что тень на зыблемых листах!
Так замереть над книгой знанья
Запретного мне раз пришлось;
Глаз жадно пил строк очертанья…
Но буквы, — смысл их, — все слилось
В фантазиях… — без содержанья.

Она была любви достойна;
Моя любовь была светла;
К ней зависть — ангелов могла
Ожечь в их ясности спокойной.
Ее душа была — что храм,
Мои надежды — фимиам
Невинный и по-детски чистый,
Как и сама она… К чему
Я, бросив этот свет лучистый,
К иным огням пошел во тьму!

В любовь мы верили, вдвоем
Бродя в лесах и по пустыням;
Ей грудь моя была щитом;
Когда же солнце в небе синем
Смеялось нам, я — небеса
Встречал, глядя в ее глаза.
Любовь нас учит верить в чувство.
Как часто, вольно, без искусства,
При смехе солнца, весь в мечтах,
Смеясь девической причуде,
Я вдруг склонялся к нежной груди
И душу изливал в слезах.
И были речи бесполезны;
Не упрекая, не кляня,
Она сводила на меня
Свой взгляд прощающий и звездный.

Но в сердце, больше чем достойном
Любви, страстей рождался спор,
Чуть Слава, кличем беспокойным,
Звала меня с уступов гор.
Я жил любовью. Все, что в мире
Есть, — на земле, — в волнах морей, —
И в воздухе, — в безгранной шири, —
Все радости, — припев скорбей
(Что тоже радость), — идеальность, —
И суета ночной мечты, —
И, суета сует, реальность
(Свет, в коем больше темноты), —
Все исчезало в легком дыме,
Чтоб стать, мечтой озарено,
Лишь лик ее, — и имя! — имя! —
Две разных вещи, — но одно!

Я был честолюбив. Ты знал ли,
Старик, такую страсть? О, нет!
Мужик, потом не воздвигал ли
Я трон полмира? Мне весь свет
Дивился, — я роптал в ответ!
Но, как туманы пред рассветом,
Так таяли мои мечты
В лучах чудесной красоты, —
Пусть длиться было ей (что в этом!)
Миг, — час, — иль день! Сильней, чем страсть,
Гнела ее двойная власть.

Раз мы взошли с ней до вершины
Горы, чьи кручи и стремнины
Вставали из волнистой тьмы,
Как башни; созерцали мы
В провалах — низкие холмы
И, словно сеть, ручьи долины.
Я ей о гордости и власти
Там говорил, — но так, чтоб все
Одним лишь из моих пристрастий
Казалось. — И в глазах ее
Читал я, может быть невольный,
Ответ — живой, хоть безглагольный!
Румянец на ее щеках
Сказал: она достойна трона!
И я решил, что ей корона
Цветы заменит на висках.

То было — мысли обольщенье!
В те годы, — вспомни, мой отец, —
Лишь в молодом воображеньи
Носил я призрачный венец.
Но там, где люди в толпы сжаты,
Лев честолюбия — в цепях,
Над ним с бичом закон-вожатый;
Иное — между гор, в степях.
Где дикость, мрачность и громадность
В нем только разжигают жадность.

Взгляни на Самарканд. Ведь он —
Царь всей земли. Он вознесен
Над городами; как солому,
Рукой он держит судьбы их;
Что было славой дней былых,
Он разметал подобно грому.
Ему подножьем — сотни стран,
Ступени к трону мировому;
И кто на троне? — Тамерлан!
Все царства, трепетны и немы,
Ждут, что их сломит великан, —
Разбойник в блеске диадемы!

Ты, о Любовь, ты, чей бальзам
Таит целенье неземное,
Спадающая в душу нам,
Как дождь на луг, иссохший в зное!
Ты, мимо пронося свой дар,
Спаляющая как пожар!
Ты, полнящая все святыни
Напевами столь странных лир
И дикой прелестью! — отныне
Прощай: я покорил весь мир.

Когда надежд орел парящий
Постиг, что выше нет вершин,
Он лет сдержал и взор горящий
Вперил в свое гнездо у льдин.
Был свет вечерний. В час заката
Печаль находит на сердца:
Мы жаждем пышностью богатой
Дня насладиться до конца.
Душе ужасен мрак тумана,
Порой столь сладостный; она
Внимает песню тьмы (и странно
Та песнь звучит, кому слышна!).
В кошмаре, так на жизнь похожем,
Бежать хотим мы и не можем.

Пусть эта белая луна
На все кругом льет обольщенье;
Ее улыбка — холодна;
(Все замерло, все без движенья);
И, в этот час тоски, она —
Посмертное изображенье!
Что наша юность? — Солнце лета.
Как горестен ее закат!
Уж нет вопросов без ответа,
Уж не прийти мечтам назад;
Жизнь вянет, как цветок, — бескровней,
Бескрасочней от зноя… Что в ней!

Я в дом родной вернулся, — но
Чужим, пустым он стал давно.
Вошел я тихо в сени дома
Дверь мшистую толкнув, поник
У входа, — и во тьме возник
Там голос, прежде столь знакомый!
О, я клянусь тебе, старик!
В аду, в огне и вечной ночи,
Нет, нет отчаянья жесточе!

Я вижу в грезах осиянных, —
Нет! знаю, ибо смерть за мной
Идя из области избранных,
Где быть не может снов обманных,
Раскрыла двери в мир иной,
И истины лучи (незримой
Тебе) мне ярки нестерпимо, —
Я знаю, что Иблис в тени
Поставил людям западни.
Иначе как же, в рощах нежных
Любви, той, чей так светел взгляд,
Той, что на перья крыльев снежных
Льет каждодневно аромат
Людских молитв, дар душ мятежных, —
В тех рощах, где лучи снуют
Сквозь ветви блеском столь богатым,
Что даже мошки, даже атом
От глаз Любви не ускользнут, —
Как мог, скажи мне, там разлиться
Яд честолюбия в крови,
Столь дерзко, чтоб с насмешкой впиться
В святые волосы Любви!

Эдгар Аллан По
(Перевод Валерия Брюсова)

---

Еще легенды не остыли,
Как лег в песок великий хан*,
Возник из дерзости и пыли
Его последыш, Тамерлан.

В когтях могульского эмира
Твердил себе, гадая срок:
сначала ты в ногах у мира,
а после — топчешь мир у ног.

И тигр с раскосыми глазами
Дремал до той поры, когда
Возникла под его ногами
Солдат бумажных череда.

Кто делал это оригами?
Над трепетом людских сердец
Вставало на Востоке знамя
С тугою связкою колец**.

Внимая древнему светилу,
Вместилищу добра и зла,
Шпинель***, как ягода инжира,
На шапки белый мех легла.

И камень, как индус смиренный,
Впитал его судьбы накал,
Когда пятой несовершенной
Хозяин этот мир терзал.

Среди развалин — лужи крови,
Коварством встреч горит Восток.
В песок уходят все герои…
Так в чем тогда судьбы урок?

Всему всегда свои причины,
Но так никто и не узнал,
Как на простертые руины
Владыка с ужасом взирал.

Андер А.
_______________________

* Великий хан — речь о Чингиз-хане, погибшем незадолго до появления Тамерлана.
** На знаменах Тамерлана были изображены скрещенные кольца.
*** Знаменитая красная шпинель Тамерлана «Дань мира», которую он носил на белой шапке. Ныне находится в коллекции Английской королевы.

Стихи про Тамерлана